Стойко перенесли очередное унижение и смылись безвозвратно в госструктуры.
Бодров уехал на свою вторую загородную дачу, и велел садовнику Грише наловить в банку бабочек-капустниц. Гриша побегал с сачком по тясячесоточному участку, подустал, конечно, но задание хозяина выполнил.
В лёгкой льняной рубашке и таких же брюках Бодров сидел на открытой терассе, держал на коленях банку, по одной доставал из неё бабочек и аккуратно отрывал им по очереди голову, крылья, хвост, приговаривая:
- А это вот Шилов. Оторву ему сразу два крыла.
- А это Гольцева. Я её гадину порву на части.
- А это коммунальщик Петька. Тебя раньше нужно было потихоньку ножницами покромсать.
- А тебя, Комков, нужно медленно поджарить. Сколько ты у меня украл?
Бабочки бились в большой трёхлитровой банке с широким горлом, предчувствую свою скорую гибель.
Только одна из них спокойно сидела в сторонке, терпеливо, без паники ожидала своей участи.
Она знала, что в следующей жизни будет Бодровым.
Бодров уехал на свою вторую загородную дачу, и велел садовнику Грише наловить в банку бабочек-капустниц. Гриша побегал с сачком по тясячесоточному участку, подустал, конечно, но задание хозяина выполнил.
В лёгкой льняной рубашке и таких же брюках Бодров сидел на открытой терассе, держал на коленях банку, по одной доставал из неё бабочек и аккуратно отрывал им по очереди голову, крылья, хвост, приговаривая:
- А это вот Шилов. Оторву ему сразу два крыла.
- А это Гольцева. Я её гадину порву на части.
- А это коммунальщик Петька. Тебя раньше нужно было потихоньку ножницами покромсать.
- А тебя, Комков, нужно медленно поджарить. Сколько ты у меня украл?
Бабочки бились в большой трёхлитровой банке с широким горлом, предчувствую свою скорую гибель.
Только одна из них спокойно сидела в сторонке, терпеливо, без паники ожидала своей участи.
Она знала, что в следующей жизни будет Бодровым.