Ангелы держали за руки

Надпись на её пачке сигарет "Курение убивает" почему-то не произвела на меня особого впечатления. Я не курю давно, и все мы уже привыкли к тому, что курить плохо и вредно. Но это был такой запах, такой запах — Боже мой! Я так любила курить... Так вкусно было затянуться и выдохнуть кольцами таинственный дым. Докурить до конца, затушить сигарету и знать, что через некоторое время ты сможешь всё это повторить. Удержалась, сигарету не попросила. Вспомнила, что послужило поводом бросить шестнадцать лет назад.




В 1950-х в сигаретах Kent использовался фильтр на основе асбестовых волокон.
http:// www.hengs.ru 

В 1918 году Министерство труда США опубликовало отчет относительно опасности работы с асбестом. Было подтвержено, что попадание волокон асбеста в лёгкие способствует развитию фиброза лёгких (на латыни fibra означает волокно).
С этого времени страховые компании начали отказывать в страховании жизни рабочих асбестовых предприятий. Однако производство и использование асбеста продолжало расти. Особенно во время второй мировой войны, поскольку эти особо прочные волокна использовались в изготовлении защитных тканей, в том числе и от огня, в создании паровых машин, в строительстве. Сейчас использование хризотил-асбеста в жилом и производственном строительстве запрещено Всемирной организацией здравоохранения.
В середине 80-х годов прошлого века в США была проведена специальная компания. В большинстве американских школ были тщательно проверены полы, потолки, все устройства, использующиеся в организации тепла и гидроизоляции, другие строительные конструкции, шкафы, ящики столов на предмет обнаружения асбеста, тончайшие волокна которого могут попасть в воздух, а с ним и в лёгкие.
К этому времени проведённые уже не только в США, но и других странах эпидемиологические исследования показали, что вдыхание асбестовых волокон может вызвать ряд опаснейших заболеваний. Асбестоз — наиболее частая форма силикоза, встречающаяся у рабочих, занятых на производстве шифера, асбестцементных труб и других изделий с применением асбеста. Проявляется асбестоз через 5-10 лет регулярного воздействия асбестовой пыли в виде хронического бронхита, эмфиземы лёгких, пневмосклероза. Асбест может вызвать также рак лёгких и мезотелиому — злокачественное заболевание плевры. Латентный (скрытый) период при этих заболеваниях может достигать десятков лет. Как для рабочих, так и для обычного населения число заболеваний пропорционально концентрации волокон в воздухе и времени, прошедшему с момента первого воздействия. Риск для курящих примерно в 10 раз выше по сравнению с некурящими. Из миллиона человек в течение жизни заболевают раком лёгких, спровоцированным асбестом, двадцать курящих и только двое некурящих. Теперь вы можете себе представить, какой катастрофой для здоровья было использование в сигаретах Kent фильтров на основе асбестовых волокон.

1.
До некоторых пор я винила во всём странную женщину, которая в тот день пришла ко мне на приём. Она была страшно суетливой. Не давала себя расспросить, по нескольку раз повторяла одно и то же. Мешала сосредоточиться на её же осмотре, болтала безумолку, давала совершенно ненужные в той ситуации советы. Это было странно вдвойне — её советы. Ведь сама пришла на приём с кучей вопросов, тщательно записанных на листе бумаги и пронумерованных. Какие тут ещё советы? Пришла — слушай, отвечай на вопросы, задавай свои, но не советуй — советы в такой ситуации не твой вопрос. Короче, морока, а не пациент.  

В те времена, в середине девяностых частно-практикующих врачей было по пальцам перечесть. И само собой разумеющимся было то, что каждый пациент, приходивший на приём к такому доктору, нервничал страшно, понимая, что общение будет непохожим на привычное посещение поликлиники. Частные врачи - белые вороны и для пациентов, и для коллег-товарищей, и для налоговых органов. Тем важнее было Государству держать талантливых бедолаг, осмелившихся на самостоятельную работу, под строгим контролем. Большой смелости стоило в те времена сметь заявить о личной ответственности за предоставляемую помощь заболевшим.  Гораздо спокойнее было продолжать трудиться под строгим контролем неповоротливой, неэффективной, несвоеременной и ослабевшей государственной медицинской системы. 
Частный доктор должен был, наряду с излечением пациентов — а иначе жить будет не на что, предоставлять ежемесячные отчеты в налоговую инспекцию и раз в год в Горздрав. Естественно, платить налоги. Встречаться с  инспектором в его кабинете. Организовывать выход налогового инспектора на своё рабочее место и предоставлять возможность поприсутствовать на самом приёме, побеседовать с пациентом.
Вообщем, не открутишься. Весь, как на ладони.
Моего инспектора звали Руслан. Необычайный красавец. Умный, тактичный, очень деликатный. В этом смысле мне повезло. Мы договорились о времени его инспектирующего визита в мой кабинет. Естественно, что пациент, которого можно было ему предъявить, должен был быть не из числа знакомых. Налоговики - прекрасные психологи. Обмануть  было невозможно, подсунув "хорошего старого друга" в качестве «независимого» пациента, с которым ты вроде бы первый раз встретился в его присутствии.

Руслан и незнакомая мне до тех пор дама-пациентка практически вместе вошли в кабинет.
Я напомнила Людмиле её согласие побеседовать с налоговым инспектором о моей практике, высказать соображения, почему она решила ко мне обратиться, какими рекомендациями пользовалась, сколько собирается платить за мою работу и так далее.
Она подробно ответила на все вопросы, подписала все предложенные Русланом листы, подтверждавшие искренность её ответов. Налоговый инспектор выполнил все требования вышестоящих органов по анализу стиля и порядка моей работы, понял, что теперь пациентку начнут осматривать - а это дело интимное,  и торжественно удалился.
Теперь в его руках были документы, уникальный по тем временам материал о результатах проверки  частно-практикующего врача с хорошим доходом,  регулярно отчисляющего  в бюджет приличную сумму. Тогда мы платили огромные деньги, почти что половину от заработанного, социальный налог - 30% и взнос  в пенсионный фонд — 15%. 
Не делать этого было нельзя. Во-первых, потому, что работа частного  врача до неприличия прозрачна. Нужно отчитываться за каждую копейку, понимая, что любой пациент, даже самый благодарный, может из вредности или особых моральных качеств, благодаря которым он и заболел кстати, прийти в налоговую инспекцию и настучать о том, сколько он заплатил врачу с большой благодарностью за исцеление.
Работая по восемнадцать часов в сутки, мы отдавали половину Государству. 
Этот процесс не был взаимным. Государство забирало, ничего не возвращая взамен, использовало тысячу причин заставить замолчать и закрыться нас, этих неуёмных выскочек, которые хотели и умели лечить, к которым всегда стояла громадная очередь пациентов. Нам всё время меняли правила использования арендных помещений. То разрешали снимать кабинет в поликлинике или больнице, то запрещали. Постоянно менялись правила лицензирования. А поскольку я заявляла для своей работы практически три лицензируемые специальности (неврология/метод Фолля, иридология, гомеопатия/гомотоксикология), то имея кличку «многостаночник», должна была с тройным усердием исполнять все предписания накинувшихся на зарабатывающих деньги своим трудом и знаниями врачей, чиновников от медицины.
Выживали мы за счет глубоких знаний, академичности в работе, внутреннего такта и уникальной выдержки. Постоянно учились. Всегда начинали приём в чистом халате, никакой расхристанности и десятисантиметровых каблуков на приёме. Аккуратно и строго, безо всякого панибратства в общении с пациентами любого социального статуса.
Знали, за что берём деньги, по сути освобождая пациента от бессмысленного хождения по разным специалистам в поисках правды о самом себе. Не боялись чинов обращавшихся и охраны великих, включая телохранителей-баптистов - самых верных и самых жестоких "псов" своих хозяев. Они не пили и не знали женщин. Всё внимание было сосредоточено на главном - здоровье и безопасности своего господина. Не дай Бог сделать что-то не так!  Убили бы, не задумываясь. Работать было интересно, но и крайне опасно.

Поскольку походы в налоговую превратились в регулярный вояж с кипой документов — живём в России, привыкнешь и породнишься с налоговым инспектором. Мы искренне подружились с Русланом, и я, честно говоря, даже расстроилась, когда его перевели на повышение из отдела, курировавшего индивидуальных предпринимателей, в отдел «кассовых аппаратов». Через три года мой хороший знакомый инспектор умер, спившись от подношений подопечных. Жалко его страшно. Такой перспективный был парень, ответственный, умный и очень красивый человек...

Я это всё к тому, что при такой собачьей жизни покурить доктору после приёма, походов в налоговую, ведения домашнего хозяйства было очень даже удовольствием.
Вообще-то, моим любимым  был зелёный Danhill. После тяжелого дня или даже одного трудного приёма десять минут спокойно покурить - это настоящий кайф. Студенты-медики курят почти все. 
Представьте, первый курс, анатомичка, сладковатый запах формалина, отпрепарированные человеческие останки, которые уже и останками-то не воспринимаешь, ведь около них проходят все практические занятия.
В центре группы стол, вокруг стульчики студентов. Мы препарируем, отделяя мышцы от костей, твердую мозговую оболочку от мягкой и учим, учим до полуночи бугорки, отверстия и выступы на костях черепа. 

Из тогдашнего фольклора — «Запоминалка  строения черепа»:

Как на Lamina Cribrose
Поселился  Crista Galli
Впереди — Foramen Caecum,
Сзади Oss Sphenoidale,
Sella Turcica на теле,
Чтоб где было мозгу сесть,
Сзади спинка с бугорками,
В середине ямка есть.
В центре тела спрятан Sinus,
Он разделен пополам.
Разделяя половинки,
Septum Sinus стала там.
И из каждой половинки
Путь наружу есть недлинный.
А куда они зияют -
Ни один студент не знает.

2.
Вообще-то, первый раз мы курили с девчонками на даче в Переделкино, на окраине посёлка, на лавочке. Нам лет по двенадцать. Круто, если у тебя есть велосипед. Круто, если можешь привезти сигареты, если кто-то дома курит. Затягивались, кашляли, сначала было горько и невкусно. Потом привыкли. Правда в школе и на улице не курили, только в гостях у тех, в доме которых опять же были курящие. Потом десятый класс и выпускной. Ну, а уж в институте — сам Бог велел! Сначала бегали курить, чтобы забить сладковатый запах фомалина, который, казалось, заполнял всё вокруг и проникал несмываемым запахом  в одежду и бельё. Трупы в анатомичке не были страшными. Там было понятно, что это просто материал для изучения, он так и выглядел. А вот на кафедре судебной медицины  было действительно страшно — там на каталках лежали недавно живые люди, в одежде, ботинках, попавшие под машину, задушенные, со следами огнестрельных ранений. Там мы курили каждую перемену,  психологически разгружались. Нужно было ещё как-то держать фасон перед санитарами морга, они издевались над трясущимися от страха перед «расчленёнкой» студентами, издевались и пугали вовсю, громко обсуждая, «из какой косточки самый вкусный супчик», обхохатывали прогульщиков, которым на отработках материала после занятий доставалось вскрывать кишечник.  
Ну а потом пристрастились, и курили вовсю и повсюду, благо раньше было можно. В гостях, в кафе, ресторанах, у друзей, кому-то стали разрешали курить дома. У меня дома никто не курил, поэтому отрываться приходилось в других местах. 

Так вот, после успешно проведённой консультации многословной пациентки - получилось разобраться с причинами её недомогания, от счастья, что наконец-то состоялся визит налогового инспектора ко мне в кабинет, я удобненько расположилась в маленьком кухонном отсеке со своим любимым зелёным Danhill. Он так вкусно пах и я так вкусно затянулась... Кошмар! После третьей затяжки почувствовала по нарастающей страшную загрудинную боль. Сквозь холодный пот, который вдруг полил градом со лба,  я осознала, что именно так на практике выглядит приступ стенокардии, о котором теоретически знала всё. В жизни это оказалось страшнее во много раз. 
Кое-как отдышавшись, благо под рукой были кое-какие средства помощи, поехала домой, дав себе зарок никогда в жизни не брать в рот сигарету.  Страх повторения этой, казавшейся нескончаемой  боли  был настолько велик, что с тех самых пор я изменила своей многолетней привычке, превратившись исключительно в нюхача, не взяв в рот ни единой сигареты.

А тут такой разбередивший старые раны и старые привычки до боли знакомый запах...
Воистину, ангелы держали за руки, иначе точно попросила бы сигаретку у совсем молодой девушки, представляя, сколько в её жизни будет моментов, подсказывающих, что нужно бросить курить. Не женское это дело...

Есть много разного рода рекламных роликов и фильмов, рассказывающих о вреде курения, о том, какого вида и содержания становятся лёгкие и что тоже очень важно — бронхи  у курящего человека. Финны, в рамках государственной антитабачной компании, очень любили показывать пациентов с раздувшейся от эмфиземы грудной клеткой. В этих фильмах всегда использовались материалы исследования бронхов многолетних курильщиков. Демонстрировали результаты бронхоскопии. Бронхоскоп с камерой проникал в главные долевые  бронхи, где на фоне коричнево изменённой слизистой болтается, как паутина, отслоившаяся коричнево-дряблая слизистая и лохмотья мокроты. Неприятно, чего тут скажешь...
Но нет ничего страшнее фильма Ренаты Литвиновой «Последняя сказка Риты»,
в котором рассказано о последних днях молодой женщины, болевшей раком лёгких. И нет ничего страшнее танца смерти, которая пришла за этой "чистой доброй душой".
Короче, курить — не женское это дело...

"Последняя сказка Риты" Танец смерти. Героиня Ренаты Литвиновой эта смерть и есть. Ужас!